Давайте рассмотрим персонажей в том порядке, в каком мы с ними знакомимся по ходу текста.

Повествователь – человек, во многом напоминающий Лермонтова. Он не чужд литературе: его чемодан «до половины был набит путевыми записками о Грузии».

Максим Максимыч показался рассказчику человеком «лет пятидесяти». Простодушие, сердечность, отеческая привязанность персонажа к Бэле оттеняет холодность Печорина, делая первое впечатление от главного героя еще более шокирующим. Однако при всей доброте Максиму Максимычу недостает душевной тонкости – он, например, без церемоний и с обыденной интонацией спрашивает у Печорина, помнит ли он погибшую черкешенку. Психологические тонкости и «метафизические прения» – не его сильная сторона. О сложнейшем Печорине он вначале говорит, что тот «немножко странен», и после дневника Печорина эти слова кажутся не просто наивными, а откровенно смешными.

Сам Печорин – это герой без биографии. Оставшиеся у Максима Максимыча записки объясняют предыдущую жизнь Печорина (на тот момент ему исполнилось 25 лет), но поскольку издатель решил не печатать эти фрагменты, то прошлое героя (в соответствии с романтической традицией) навсегда становится загадкой. Намеки на то, что это прошлое весьма драматично, рассыпаны по всему тексту (например, княгиня Лиговская упоминает о «деле» Печорина, которое «наделало шуму» в Петербурге). Столь же неясны и будущие события в Персии (понимая очевидный намек на трагедию Грибоедова, мы все-таки недоумеваем, какие именно роковые случайности определили гибель Печорина). Что касается личности героя, то его дневниковые записи, как кажется, проясняют многое: этот человек привык сомневаться во всем, он постоянно себя анализирует. Устав о смены впечатлений, он скучает из-за пресыщенности жизнью. Он думает, что его любовный опыт колоссален, он рассуждает о женщинах как знаток (и порой это выглядит цинично). Даже встречаясь в Кисловодске с Верой, Печорин воображает на фоне кавказской природы какую-то карету, из которой «выглядывает розовое личико» – мечта это или воспоминание? Большой вопрос, можем ли мы доверять словам Печорина, например, в том эпизоде, где он исповедуется княжне Мери, говоря о светской несправедливости:

«другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины».

Страстный монолог, в котором можно найти так много перекличек с лирикой Лермонтова, – это искренний порыв души или романтический эффект в духе Грушницкого – набор штампов, которые должны вызвать сочувствие у утонченной барышни?

Бэла – дочь черкесского князя, похищенная Печориным при содействии ее собственного брата. Неграмотная девушка, человек совсем иной культуры, оторванная от своих корней, она обречена заранее, задолго до удара Казбича: она не сможет быть Печорину интересной долго, но и возврат в традиционную этническую среду для нее невозможен. Если Мери, раненная влюбленностью, возможно, найдет мужество жить дальше, и, вернувшись в столичное светское общество, будет в нем принята, то на Бэле в рамках восточной культуры несмываемый позор (и Печорин не мог об этом не знать).

«Ундина» – юная контрабандистка. Заманив Печорина на свидание, она хочет его погубить, чтобы он не разоблачил их шайку. В образе Ундины чувствуется насмешка над типичной романтической ситуацией: герой оказывается в экзотическом месте, в окружении моря и скал, ночью на берег приходит таинственная фигура в белом (чем не балладный сюжет!), а потом красавица-дикарка увлекает героя в любовное приключение. Но все оказывается куда прозаичнее. В этой истории чувствуется, что сложившийся романтический контекст уже воспринимался Лермонтовым как банальность: по-настоящему выдающийся герой теперь тот, кто действует хладнокровно и рационально, сохраняя власть над ситуацией и трезвость мысли.

Грушницкий не такой простой персонаж, каким кажется сперва. Конечно, он представляет собой пародию на романтическую личность: у него нет собственных мыслей, его привлекают «готовые пышные фразы», его «галантные» поступки пародийны и лживы (ведь он даже не боится опорочить имя Мери). Тем не менее, в своих манипуляциях Грушницкий глуп: он «не знает людей и их слабых струн, потому что занимался целую жизнь одним собою». Несмотря на вторичность героя, его шаблонность, он почему-то возмущает Печорина больше, чем прочие представители «водяного общества», – а они ведут себя не менее фальшиво. В чем же дело? Может быть, в том, что раздражение Печорина обусловлено лично: Грушницкий, претендуя на то, чем может быть только исключительная индивидуальность, словно пытается отобрать у Печорина его образ? Интересно, что в сцене дуэли Грушницкий ведет себя противоречиво: его финальный поступок – отказ мириться – это вызов упрямства, неожиданного в такой мелкой натуре. Грушницкий гордо принимает смерть – не потому ли, что хочет наказывает себя за клевету и участие в дуэли на бесчестных условиях?

Княжна Мери по воспитанию и интеллекту отличается от прочих барышень «водяного общества». Мы узнаем, что она «читала Байрона по-английски и знает алгебру»,а ироничный Печорин замечает: «<…> ее разговор был остер, без притязания на остроту, жив и свободен; ее замечания иногда глубоки». Но главное, что отличает Мери, – чувство собственного достоинства. Вспомним финальное объяснение с Печориным:

«<…> глаза ее чудесно сверкали. – Я вас ненавижу... – сказала она».

Хочется верить, что она найдет в себе силы перерасти эту унизительную и потому невыносимую для нее историю.

Вера – женщина, которая оставляет след в душе Печорина и даже становится причиной его слез. В ее образе сохраняется тайна (как и Печорин, это героиня с темным горестным прошлым и печальным будущим – Вера опасно больна). Мы не узнаем ничего конкретного о ее предыдущем романе с Печориным, но эта женщина, в отличие от Бэлы и Мери, не питает никаких иллюзий и ни на что не надеется. Вера вызывает у Печорина уважение потому, что она единственная его «поняла совершенно» и приняла таким, каков он есть, без упований на его преображение. Помещая героиню в ситуацию супружеской неверности (причем неоднократной – Вера уже изменила с Печориным своему первому мужу), автор тем не менее сохраняет в ее образе цельность: героиня оказывается верна своей единственной любви (сложно не увидеть тут полемику с Пушкиным). Хрупкая, болезненная Вера, на лице которой, как и во взгляде Печорина, читается «глубокая грусть», проявляет понимание ситуации и умение управлять людьми (вспомним, как она устраивает свидания и продумывает алиби). Ее письмо перед расставанием – это честная попытка рефлексии. Из всех женских персонажей романа Вера оказывается самой сложной и в каком-то смысле соотносимой по масштабу с Печориным.

Доктор Вернер – друг Печорина в Пятигорске. Как и Печорин, Вернер – «скептик», но этим не исчерпывается образ человека, к которому Печорин способен питать уважение: главный герой вспоминает, как его приятель «исподтишка насмехался над своими больными; но <…> плакал над умирающим солдатом». С образом Вернера в роман снова входит тема человеческой противоречивости.

Поручик Вулич – страстный игрок, непонятный одинокий человек, полный безрассудной храбрости, – словно alter ego Печорина. Интересно, что в речи Печорина о Вуличе собраны эпитеты, которые в разных местах романа относятся к самому Печорину: «печальная и холодная улыбка», «он приобрел над нами какую-то таинственную власть», «я читал печать смерти на бледном лице его». Печорин отважно помогает задержать убийцу Вулича – и из уважения к смелости убитого, и желая испытать уже свою судьбу.