Что же было в стихах и песнях Галича такого, что вызвало озлобление и ненависть советского начальства? Во-первых, он касался запретных болевых и кровавых тем, писал о катастрофах ХХ века: о войне с неофициальной стороны, о Холокосте (истреблении евреев нацистами во время Второй мировой войны (рис. 10)), о советском терроре и т. д.

Рис. 10. Холокост (Источник)

Кроме того, он писал песни от лица маленького советского человека, замордованного, заплёванного, униженного, оскорблённого, такого человека, который на самом деле существовал в Советском Союзе, но существование которого не замечалось на официальном уровне культуры. Об этом человеке не писали газеты, не говорило телевидение, не вспоминали официальные советские поэты и писатели. Галич говорил о больном, некрасивом, грязном, о том, что не попадало в поле культуры. И говорил удивительным, неповторимым, только ему присущим языком. Причём если послушать и посмотреть, как Галич пел свои песни, то, с одной стороны, можно было увидеть целый театр, потому что поэт был очень артистичен и имел опыт актерского мастерства. А с другой стороны, Галичу была свойственна совершенно особенная, недемонстративная манера. Манера Галича показывала, что все эти люди – барды, представители авторской песни – и сам Галич были на самом деле не певцами и вокалистами. Галич не столько поёт, сколько проговаривает свои стихи под гитарные аккорды. И во всём, о чём он поёт, чувствуется какая-то постоянная боль и тревога. Это особенно удивительно в человеке, у которого всё было хорошо в жизни. Удивительно и до конца не понятно, почему с этим человеком, у которого всё было благополучно, произошли такие изменения. Вот что говорил о нём его духовник Александр Мень (рис. 11), священник, который его крестил: «Он мог закостенеть, но сделал вираж и стал литературным и духовным партизаном, и это был волевой акт искания правды».

Рис. 11. А. Мень (Источник)

Галич мог бы сказать, как Иосиф Бродский: «только с горем я чувствую солидарность». И ещё одна важная особенность его поэтики: призыв к людям не бояться, потому что советский человек был страшно запуган. А Галич был одним из первых советских людей, который сказал: «Ребята, не бойтесь ничего!». Одна из самых популярных и культовых его песен «Не надо, люди, бояться!» как раз об этом: о преодолении страха. Эта песня о том, что не надо поддаваться манипулированию человеческим сознанием, о том, что не следует идти за вожаками и лидерами, о том, что каждый человек должен определять сам своё место в жизни и критически оценивать, куда его зовут и зачем. Потому что эти сладкозвучные сирены, о которых упоминает Галич, это, в первую очередь, идеологи-диктаторы ХХ века, такие как Гитлер, Ленин, Сталин, которые увлекали людей на путь, где сулили им золотые горы, а вместо этого обрекали на страдания и смерть (рис. 12).

Рис. 12. И. Сталин, А. Гитлер (Источник)

Выражение про железо и кровь, с которыми этот некий соблазнитель пройдется по земле, является отсылкой к известному изречению «творить историю железом и кровью». И действительно, история ХХ века во многом была таковой. Примечательно, какой образ применяет Галич для метафорической персонализации этой истории: «Саломея с головой Иоанна» (рис. 13).

Рис. 13. Саломея с головой Иоанна (Источник)

Это персонаж из Нового Завета. Жестокая женщина, сестра царя Ирода, которая себе в награду за пляску на празднике потребовала голову праведника. Вот то ощущение истории ХХ века, которое было у Александра Галича и которое он передавал своим слушателям.